1001 ночь. Арабские сказки

Книга тысячи и одной ночи

 

 

Сказка о купце и духе

 

примечания в квадратных скобках [   ]

 

Первая ночь

Шахразада сказала:

“Рассказывают, о счастливый царь, что был один купец среди купцов, и был он очень богат и вел большие дела в разных землях.

Однажды он отправился в какуюто страну взыскивать долги, и жара
одолела его, и тогда он присел под дерево и, сунув руку в седельный мешок, вынул ломоть хлеба и финики и стал есть финики с хлебом. И, съев
финик, он кинул косточку – и вдруг видит: перед ним ифрит высокого роста, и в руках у него обнаженный меч. Ифрит приблизился к купцу и сказал  ему:

 

“Вставай, я убью тебя, как ты убил моего сына!”

– “Как же я убил  твоего сына?” – спросил купец.

И ифрит ответил:

“Когда ты съел финик и  бросил косточку, она попала в грудь моему сыну, и он умер в ту же минуту”.

– “Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся! – воскликнул купец.

– Нет мощи и силы ни у кого, кроме Аллаха, высокого, вели-
кого! Если я убил твоего сына, то убил нечаянно. Я хочу, чтобы ты простил меня!”

– “Я непременно должен тебя убить”, – сказал джинн и потянул  купца и, повалив его на землю, поднял меч, чтобы ударить его.

И купец  заплакал и воскликнул:

“Вручаю свое дело Аллаху! – и произнес:

Два дня у судьбы: один – опасность, другой – покой;
И в жизни две части есть: та-ясность, а та-печаль.
Скажи же тому, кто пас превратной судьбой корит:
“Враждебна судьба всегда лишь к тем, кто имеет сан.
Не видишь ли ты, как вихрь, к земле пригибающий,
Подувши, склоняет вниз лишь крепкое дерево?
Не видишь ли – в море труп плывет на поверхности,
А в дальних глубинах дна таятся жемчужины?
И если судьбы рука со мной позабавилась
И гнев ее длительный бедой поразил меня,
То знай: в небесах светил так много, что счесть нельзя,
Но солнце и месяц лишь из-за них затмеваются.
И сколько растений есть, зеленых и высохших,
Ко камни кидаем мы лишь в те, что плоды несут.
Доволен ты днями был, пока хорошо жилось,
И зла не страшился ты, судьбой приносимого.

А когда купец окончил эти стихи, джинн сказал ему:

“Сократи твои речи! Клянусь Аллахом, я непременно убью тебя!”

И купец сказал:

“Знай, о  ифрит, что на мне лежит долг, и у меня есть много денег, и дети, и жена,  и чужие залоги. Позволь мне отправиться домой, я отдам долг каждому, кому следует, и возвращусь к тебе в начале года. Я обещаю тебе и клянусь
Аллахом, что вернусь назад, и ты сделаешь со мной, что захочешь. И Аллах  тебе в том, что я говорю, поручитель”.

И джинн заручился его клятвой и отпустил его, и купец вернулся в свои  земли и покончил все свои дела, отдав должное, кому следовало. Он осведомил обо всем свою жену и детей, и составил завещание, и прожил с ними
до конца года, а потом совершил омовение, взял под мышку свой саван и,  попрощавшись с семьей, соседями и всеми родными, вышел, наперекор самому
себе; и они подняли о нем вопли и крики. А купец шел, пока не дошел до  той рощи (а в тот день было начало нового года), и когда он сидел и плакал о том, что с ним случилось, вдруг подошел к нему престарелый старец,
и с ним, на цепи, газель.

 

И он приветствовал купца и пожелал ему долгой
жизни и спросил:

“Почему ты сидишь один в этом месте, когда здесь обита-
лище джиннов?”

И купец рассказал ему, что у него случилось с ифритом, и
старец, владелец газели, изумился и воскликнул:

“Клянусь Аллахом, о брат мой, твоя честность истинно велика, и рассказ твой изумителен, и будь он
даже написан иглами в уголках глаза, он послужил бы назиданием для поучающихся!”

Потом старец сел подле купца и сказал:

“Клянусь Аллахом, о брат мой, я не уйду от тебя, пока не увижу, что у тебя случится с этим ифритом!”

И  он сел возле него, и оба вели беседу, и купца охватил страх и ужас, и  сильное горе, и великое раздумье, а владелец газели был рядом с ним. И вдруг подошел к ним другой старец, и с ним две собаки, и поздоровался (а  собаки были черные, из охотничьих), и после приветствия он осведомился:

“Почему вы сидите в этом месте, когда здесь обиталище джиннов?”

И ему  рассказали все с начала до конца; и не успел он как следует усесться,  как вдруг подошел к ним третий старец, и с ним пегий мул. И старец приветствовал их и спросил, почему они здесь, и ему рассказали все дело с
начала до конца, – а в повторении нет пользы, о господа мои, – и он сел  с ними.

 

И вдруг налетел из пустыни огромный крутящийся столб пыли, и  когда пыль рассеялась, оказалось, что это тот самый джинн, и в руках у  него обнаженный меч, а глаза его мечут искры. И, подойдя к ним, джинн  потащил купца за руку и воскликнул:

 

“Вставай, я убью тебя, как ты убил
мое дитя, последний вздох моего сердца!”

 

И купец зарыдал и заплакал, и  три старца тоже подняли плач, рыданья и вопли.

И первый старец, владелец газели, отделился от прочих и, поцеловав ифриту руку, сказал:

“О джинн, венец царе”! джиннов! Если я расскажу тебе, что у меня случилось с этой газелью, и ты сочтешь мою повесть удивительной, подаришь ли ты мне одну треть крови этого купца?”

 

– “Да, старец, – ответил ифрит, – если ты мне расскажешь историю и она покажется  мне удивительной, я подарю тебе треть его крови”.